Боже мой, да люби ты её там дальше! 
Мне ли не знать, что да, — на таких клюют. 
Она же целует чётко, ревёт без фальши, 
Под каждым рисунком пишет "люблю, люблю". 

Боже мой, да люби ты её там дольше! 
Всё в ней — и неизбывность, и красота. 
А я буду грустный маленький велогонщик 
И как-нибудь ночью пьяным слечу с моста.

Раньше казалось — ты предназначен, знаков; 
Мой самый лучший сон, мой прекрасный бред. 
А теперь я смотрю на вас и хочу заплакать. 
И, пожалуй, ещё напиться. И умереть. 

И не учиться больше справляться с болью, 
Взглядом жечь спину, пуговицы срывать.
Знаешь, того, кто это назвал любовью, 
Очень уж остро хочется расстрелять.
 
Ты же умеешь быть для меня бесценным, 
Ты же мне видишься в сотне знакомых лиц, 
И у тебя всегда под ногами сцена, 
Даже истерики — строго в режиме "блиц". 

Ты же из тех, кто может единым словом 
Заставить взлететь к звезде или рухнуть вниз.
А если ты хочешь знать, как мне тут хреново, — 
Вот, почитай стишочек. И умились.

Я повзрослею. Не разобьюсь на части. 
Спрячу себя под тысячами одежд.
Милый мой, славный, будь там с ней очень счастлив.
И не давай мне впредь никаких надежд.

Сидхётт